САМЫЙ БОЛЬНОЙ ВОПРОС

Подробности

Категория: Новости КПРФ

Создано 09.10.2014 01:21

Опубликовано 09.10.2014 01:21

Просмотров: 1955

http://www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=598037

Автор Александр ФРОЛОВ

В повестке дня: положение рабочего класса в России

Заметки обозревателя

18 октября соберется Пленум ЦК КПРФ, на который выносится крайне важный для партии вопрос – «Положение рабочего класса в России и задачи КПРФ по усилению влияния в пролетарской среде». Проект доклада заблаговременно опубликован, чтобы дать возможность коммунистам заранее ознакомиться с докладом и обсудить его. Воспользуемся этой возможностью.

СТЕРЖНЕВОЙ тезис проекта сформулирован четко: «Каждый коммунист должен помнить: Программа КПРФ определила приоритеты нашей деятельности в пролетарской среде. Это внесение социалистического сознания в массы». Тезис абсолютно верный сегодня, как был он верен и сто, и сто пятьдесят лет назад, когда 28 сентября 1864 года в Лондоне было провозглашено создание Международного товарищества рабочих – Первого интернационала. Кстати, о юбилее и значении этого события в докладе стоило сказать хотя бы несколько слов. Но главное, хотелось бы узнать, в чем специфические особенности именно современного и именно российского рабочего класса, диктующие особенности внесения социалистического сознания.

Почва, в которую бросаются семена социалистического сознания, обрисована в проекте реалистично, без каких-либо утешительных иллюзий: политическая инертность, вовлеченность в мелкособственническую стихию, националистические предрассудки, давление страха безработицы и жестокой конкуренции на рынке труда. «В неразвитости политического сознания рабочего класса, – признается также в проекте, – есть и наша вина. Работа партии по внесению в массы социалистического сознания явно недостаточна. Да, это труднейшая задача. Ее не решить пропагандистским наскоком. Нужна долгосрочная, непрерывная, систематическая работа».

Да, все перечисленные в проекте «пороки» российского пролетариата нуждаются в конкретно-историческом изучении, объяснении, осмыслении. Иначе их невозможно преодолеть, невозможно найти системный подход к рабочему классу. Спору нет, руководящей нитью здесь были и остаются теоретические и практические труды основоположников. Но в деле конкретизации их положений, применении к современному положению – здесь еще непочатый край как для теоретиков, так для практиков партийной работы.

Системный, диалектический подход органически включает в себя подход исторический. А у современного российского промышленного пролетариата как особого класса – совершенно уникальная история формирования, причем она у всех на памяти. Причину нынешней пассивности и разобщенности российских рабочих следует, на мой взгляд, искать в том, что, как это ни парадоксально, но его история началась четверть века назад с… его диктатуры, установленной в ходе забастовок конца 1980-х годов. Именно там завязан узел всех нынешних проблем.

ВАЖНЕЙШИМ и принципиальнейшим моментом проекта доклада является то, что он восстанавливает в политических правах понятие диктатуры пролетариата, относя его осуществление к революционному будущему. Однако всякое явление имеет свою историю – не только будущую, но и прошлую. Причем самое недавнее его прошлое совсем не похоже на диктатуру пролетариата ленинской эпохи. Несколько лет тому назад мне уже доводилось поднимать этот вопрос в печати: «Если движение пролетариата стихийно и бессознательно, то жди большой беды. Наше поколение советских людей уже имело однажды «удовольствие» пожить при самой настоящей «диктатуре пролетариата», не одухотворенной социалистическим сознанием. Я имею в виду 1989–1991 годы – период крупнейших шахтерских забастовок по всем угольным бассейнам Советского Союза. Именно эти забастовки развалили СССР, привели к власти в России Ельцина, Гайдара, Чубайса и т.п. Именно на их поддержку были направлены «психология и цели» забастовщиков. Вспомните польскую «Солидарность» с Лехом Валенсой во главе. И попробуйте доказать, что эти движения были не рабочими по своему социальному составу. Были! О чем это говорит? Это говорит только о том, что «руководящая и направляющая» КПСС не выполнила своей основной политической задачи – не внесла социализм в стихийное рабочее движение. Забыла о том, что эта задача – отнюдь не одноразовая («Советская Россия», 6.05.2010).

На публикацию тогда откликнулся активный участник кузбасских событий Теймураз Георгиевич Авалиани: «Была ли диктатура пролетариата в 1989–1991 годах в угольных регионах СССР и приводили ли шахтеры к власти Ельцина, Гайдара, Чубайса? Нет и нет. Шахтеров спровоцировали на забастовку сами власти, резко ухудшив снабжение регионов продовольствием и промтоварами, одновременно разжигая в СМИ ненависть народа к местным властям». «Найдите хоть одного рабочего, – предлагал Авалиани, – довольного сегодняшним своим положением и положением своей страны? Не найдете!» («Советская Россия», 24.06.2010.)

Что касается второго вопроса, как же не найдем – очень даже найдем! Заметим, что в проекте доклада говорится, что варварская деиндустриализация лишила рабочий класс России его культурного, интеллектуально зрелого авангарда – десять миллионов рабочих высокой квалификации выброшены за ворота предприятий в годы ельцинских реформ. Однако четверть-то века тому назад этот авангард еще существовал. В частности, горняки в СССР были самым высокооплачиваемым и наилучше снабжаемым отрядом рабочего класса. Так сказать, «рабочая аристократия по-социалистически». Звезды Героев, почетные места в президиумах… путевки, «Волги», квартиры… партийная или профсоюзная карьера… знатные люди Страны Советов...

Вот, например, Егор Дроздецкий – знаменитый кузбасский шахтер, бригадир очистной механизированной бригады шахт «Нагорная» и «Полосухинская», дважды Герой Социалистического Труда, депутат, делегат и так далее. То есть яркий представитель того самого уничтоженного авангарда рабочего класса. Имя его гремело на всю страну. Забастовки он, кстати, не поддерживал и в них не участвовал. А теперь заглянем в его интервью газете «Кузнецкий рабочий» (2008):

– Большую часть жизни вы прожили при социализме. Как вы относитесь к нынешним, капиталистическим временам?

– Я так скажу: сейчас жить лучше. Конечно, многое раздражает. Например, разгул и безнаказанность тех, кто вырезает телефонные кабели и электрические провода, откручивает вентили в подвалах, курочит лифты и тому подобное. Ну неужели так сложно навести здесь порядок?! Не нравится и то, что далеко не все могут позволить себе нормальное лечение, а какие-то операции без больших денег вообще не сделаешь... В общем, проблемы есть. А когда их не было? Но зато сейчас человек может купить все, что ему нужно для жизни. И не надо унижаться, выпрашивать, часами стоять в очередях...

Итак, дважды Героя раздражает, что некие лица крадут изделия из цветных металлов где ни попадя. Однако его почему-то не раздражает, что рудники и заводы, где добываются и выплавляются цветные металлы, давным-давно украдены у народа под видом приватизации. В его представлении не связываются два факта – факт курочения лифтов и факт изобильного свободного рынка. Ведь не нужно доказывать, что «купить, что нужно для жизни» может далеко не каждый и далеко не «всё». Дай бог купить хотя бы самое необходимое. Но зато без очереди. И унижаться не надо – надо просто срезать телефонный кабель, свинтить медный вентиль и загнать их во Вторцветмете. Поэтому пусть Егор Иванович не удивляется, если однажды в тот же Вторцветмет ненароком отправится и его собственный бронзовый бюст, стоящий в центре Новокузнецка.

Придираться к словам старого заслуженного рабочего, быть может, и не стоило, если бы в них как в капле воды не отражался экономический и политический кругозор как рабочего «авангарда», так и арьергарда – что 25 лет назад, что сегодня. И докажите, пожалуйста, что основная масса рабочих не воспринимает окружающую социально-экономическую действительность точно так же, как персональный пенсионер Дроздецкий.

В проекте доклада выдвинут спорный, на мой взгляд, тезис о том, что «классовый союз пролетариата и мелкой буржуазии города и деревни – движущая сила коренного преобразования производственных отношений в России». Лучше бы обращаться с ним поосторожнее. Дело в том, что данный классовый союз существует (сначала на психологическом уровне) уже четверть века и действительно явился движущей силой «коренного преобразования производственных отношений» в России – а именно из социалистических в капиталистические. К исходу советского периода рабочий класс был уже основательно заражен мелкобуржуазной психологией и идеологией: «Нам все равно, кто хозяин, лишь бы он нам много денег платил, чтобы мы могли отдыхать на Канарах!»

ТЕПЕРЬ о том, была ли диктатура. Была. Потому что «диктатура» – не крепкое словцо, а строгое политическое понятие. Конкретный механизм ее формирования и функционирования можно проследить, например, по книге Михаила Смокотина «Холодная ярость шахтеров» (Прокопьевск, 2002). Самым драматичным моментом первой Кемеровской областной конференции стачкомов 16–17 июля 1989 года было обсуждение вопроса об отгрузке угля с бастующих шахт. Ведь без угля встанут домны, ТЭЦ и другие потребители. Из зала слышится благоразумный призыв: «Вести отгрузку по разрешению стачкомов и только в объемах обеспечения жизнедеятельности объектов, но продолжать забастовку». Вслед за этим зачитывается телеграмма шахтерам, всем трудящимся Кузбасса от М.С. Горбачёва и Н.И. Рыжкова. Но и это обращение лишь на какое-то время смягчает обстановку в зале. Мнения по отгрузке угля вновь разделяются. И наконец принимается решение: «право решать вопросы отгрузки угля предоставить городским стачечным комитетам».

Всё! Стачечные комитеты стали диктаторами, то есть получили в свои руки власть, опирающуюся не на закон, а непосредственно на силу – в данном случае экономическую. А это и есть научное определение диктатуры. В их руках – судьба домен, ТЭЦ и других потребителей. Грубо говоря, взяли за горло весь комплекс производства и жизнеобеспечения.

Кто конкретно обрел такую власть? Вот состав избранного конференцией областного стачечного комитета (по два представителя от городских стачкомов): председатель – Т.Г. Авалиани, член КПСС, народный депутат СССР, г. Киселёвск; заместители председателя – Ю.Л. Рудольф, беспартийный, проходчик участка №2 шахты им. Калинина, г. Прокопьевск и Ю.А. Герольд, член КПСС, горный мастер шахты «Полосухинская», г. Новокузнецк. Всего в состав стачкома было избрано 26 человек, среди которых 12 были членами КПСС, а двое – даже секретарями парткомов предприятий. 9 человек – ИТР, а остальные, то есть две трети – рабочие.

Как же распорядились шахтерские стачкомы доставшейся им диктаторской властью? А вот как. Читаем, например, в воспоминаниях первого легального советского миллионера Артема Тарасова эпизод октября 1989 года. Одним из требований Воркутинского забастовочного комитета было запретить кооперативы, которые, по их мнению, были виноваты в исчезновении из продажи мяса, мыла и сигарет. Эту дезинформацию, пишет Тарасов, шахтерам подкинули «идеологи из ЦК КПСС». Заметим, впрочем, что руководимые А.Н. Яковлевым идеологи ЦК КПСС активно выступали как раз за кооперативы. И так уж ли неправы были шахтеры Воркуты? Опровергать «дезинформацию» Тарасов поехал в Воркуту. Устроил митинг прямо в забое шахты «Воргашорская» и объяснил шахтерам, что не кооператоры-де, виноваты в их бедах, а система планового хозяйства. Ее нужно заменить рыночной экономикой, тогда на каждом углу будут сигареты и колбаса.

Это, конечно, убойный аргумент, действующий и поныне. В итоге стачком подписал с Тарасовым совместный протокол о том, что больше не имеет претензий к кооператорам, устанавливает с ними тесный контакт и готов поддержать идею создания свободной экономической зоны в Республике Коми. Ну а дальше по всем угольным бассейнам стремительно пошел и перекинулся на другие отрасли процесс подчинения новорожденного рабочего движения буржуазной идеологии. Результат известен. Как это ни горько признавать, но главным тараном разрушения СССР и ликвидации советской власти были не столичные митинги, а рабочие забастовки.

ПОТОМ эту диктатуру у рабочих легко отобрали с применением испытанных средств – обнищание, безработица плюс подачки. Сегодня экономический процесс пролетаризации советского рабочего класса, то есть отделения его от средств производства, практически завершен. Но он еще очень далек от завершения политического и особенно социально-психологического. Пролетариат не обрел еще даже начатков классового сознания, остается «классом в себе». И больше всего мешают его обретению тяжелые последствия «родовой травмы», полученной рабочим классом четверть века тому назад.

«Тотальное недоверие ко всему и вся», о котором говорится в проекте доклада, не могло сформироваться беспричинно на пустом месте. Коллективная память о том, как их «кинули» в ходе «перестройки» крепко держится в рабочей среде. Отсюда безыдейность, пассивность, нарочитая аполитичность, отвращение к политикам и к любой политике вообще. Шахтеры пережили разочарование такое же, какое десятилетия спустя пережили многие участники киевского Майдана. Поднялись против олигархов и бюрократов, а получили в итоге те же яйца, только вид сбоку, и даже хуже.

Сегодняшнее психологическое состояние рабочего класса – это не покорность и не неверие в собственные силы. Это, скорее, опасение новых манипуляций над собой. Да пошли, мол, вы все к черту, а с нас хватит – однажды уже обожглись. Кричали: перестройка, гласность, демократия, социализм, «иного не дано»! И что вышло? Устроили себе райскую жизнь, всё растащили, конвертировали власть в собственность. А шахтеры были только пушечным мясом. Хватит!

Как же в такой ситуации найти подходы к рабочему классу? Мне представляется, что общая линия работы может состоять в следующем. Не «подлизываться» к рабочим, но напомнить им на конкретных исторических примерах о его реальной силе и реальных возможностях. И о роковых ошибках, совершенных при реализации этих возможностей. И здесь особенно необходим анализ событий 1989–1991 годов. Без разъяснения причин, почему у рабочих вышло не совсем то, или совсем не то, чего они добивались, к чему стремились. А цели, к которым они стремились, были вполне здравые. Но недаром же говорится, что благими намерениями вымощена дорога в ад…

Не скрою, что в те далекие времена я лично воспринял первый всплеск рабочего забастовочного движения с энтузиазмом и возлагал на него большие надежды. Его первичный импульс был явно антиперестроечным, антигорбачевским и антияковлевским. Дело в том, что в 1989 году многими трудовыми коллективами было выдвинуто и поддержано VI пленумом ВЦСПС требование предусмотреть в законах о выборах в республиканские и местные Советы народных депутатов возможность выборов не только по территориальным, но и по производственным округам. Речь шла, по сути дела, о возрождении идеи Советов, предполагающей превращение трудовых коллективов в базовые избирательные единицы и первичные ячейки государства. И одновременно сами рабочие перешли к практической реализации этой идеи – стачкомы, прежде всего шахтерские, взяли на себя ряд ключевых функций государственной власти. Было, разумеется, нереалистично ожидать от новорожденных забастовочных и рабочих комитетов, что они сразу смогут выработать и реализовать безупречную политическую тактику, сформулировать безукоризненные в экономическом отношении требования. Их деятельность была пропитана иллюзиями, характерными для общей идейной сумятицы того времени. Но главное заключалось в том, что превалировавшие тогда споры о методах управления – «административных» и «экономических» – отошли на второй план. А на первом плане ребром встал вопрос о том, какого типа государство станет применять эти методы, будет ли оно применять их в интересах трудящегося большинства или в чьих-то иных.

Либералы мигом это заметили и забили в своих СМИ тревогу, крича на всех углах, что выборы по производственному принципу – затея аппаратчиков, цепляющихся за свои привилегии. Проект закона о выборах народных депутатов непосредственно в рабочих коллективах, писала с досадой «Советская культура», «имеет мощную поддержку среди рабочих, кто желает во что бы то ни стало быть гегемоном и принизить роль и значение интеллигенции, в том числе и партийной, в нашей политической и духовной жизни…» Вот тебе и на: вновь вызывают мысли о «победной диктатуре пролетариата»? «Нет уж, кесарю кесарево, а слесарю слесарево!» – отвечали другие авторы. Фактически рабочий класс был объявлен «новым врагом перестройки».

Но одновременно в лихорадочной спешке были предприняты небезуспешные попытки загубить рабочее движение прямо-таки на корню, пока оно еще не успело идейно и организационно окрепнуть. Достаточно, например, заглянуть в текст договора Артема Тарасова с воркутинскими шахтерами, чтобы сразу почувствовать, сколь сильно был пропитан он столетним духом пресловутой «кусковщины»: рабочим – экономическая, либералам – политическая борьба. Вы, рабочие, будете поддерживать нашу политическую программу, а мы, либералы с толстым кошельком, поможем вам в реализации ваших цеховых экономических интересов.

В общем, произошло в точности то же самое, что и в марте 1917 года. Советы добровольно, в силу бессознательной доверчивости, уступили власть либеральной империалистической буржуазии – Временному правительству. Однако возврата власти в свои руки, как в октябре 17-го, не случилось. Рабочая демократия попала в ложное положение. «Самое неприятное, что только может приключиться сегодня с подлинной, без кавычек, демократией, – это оказаться втянутой в междоусобицу бюрократии и бизнеса, очутиться между ложными альтернативами, потерять самостоятельность, превратившись в орудие в чужих руках», – писал я тогда в журнале «Экономические науки» (1990, №3). Так оно, увы, и приключилось. Не нашлось политического руководителя, который сумел бы разъяснить рабочим суть происходящего и помочь им выработать самостоятельную политическую линию поведения. КПСС была к тому времени полностью дискредитирована, а ее бюрократические верхи уже откровенно предательствовали. Здоровые же силы партии только-только начинали выделяться и консолидироваться, да и то с постоянной оглядкой на Политбюро. В итоге стихийное развитие рабочего движения привело его к подчинению буржуазной идеологии, как это и констатировалось Лениным в «Что делать?».

-------------------

Можно возразить, что не стоит сегодня поднимать этот больной вопрос, бередить незажившие раны. Кто старое помянет… Но раны продолжают гноиться, и если их не бередить, то значит загонять болезнь вглубь.